При Тиберий вновь выдвинула свои притязания сенатская оппозиция. Нового императора обвиняли в надменности, попрании свободы. Часть сенаторов не могла смириться с утерей прежнего привилегированного положения, права распоряжаться казной и хозяйничать в провинциях. Но Тиберий, опираясь на переведенные в Рим преторианские когорты и их командиров, отвечал репрессиями. Он использовал старый закон «Об оскорблении величества римского народа», направленный против государственной измены. Теперь же стали карать за действия и слова, оскорблявшие принцепса. Многие сенаторы были казнены, их имущество переходило к императору. Так началась борьба сенатской оппозиции с императорами, сперва из династии родственников Августа и Тиберия — Юлиев — Клавдиев (к ней принадлежали еще Калигула, Клавдий и Нерон), а затем из династии Флавиев (Веспасиана и его сыновей Тита и Домициана). Об этой эпохе известно главным образом из сочинений авторов, принадлежавших к оппозиции либо живших уже позже, во II в. н. э., когда к власти пришла династия Антонинов, официально порвавшая с политикой своих предшественников.

Прежде всего это философ Сенека, историк Тацит, автор биографий первых 12 Цезарей историк Светоний и сатирик Ювенал. Их сочинения на много столетий определили оценку императоров I в. н. э. и современного им общества. Первые рисовались обезумевшими от неограниченной власти деспотами, общество же представлялось как состоящее из развращенного плебса и льстивых, доносящих друг на друга сенаюрив, среди которых были лишь отдельные герои, решавшиеся выразить свой протест молчанием, когда другие превозносили «тиранов». Особую ненависть, сената снискал Нерон, усыновленный Клавдием сын от первого брака его жены, честолюбивой и властной Агриппины, отравившей мужа, чтобы с помощью преторианцев возвести на престол Нерона. Сначала под влиянием своего воспитателя Сенеки он правил в согласии с сенатом, но затем сказались его низменные пороки. Он убил свою жену, дочь Клавдия Октавию, а потом, тяготясь опекой матери, подослал убийц и к ней. Когда сенат униженно приветствовал убийцу собственной матери, Нерон будто бы воскликнул: «До сих пор еще ни один принцепс не знал, как далеко он может зайти!»

Заговор против него, открытый по доносу раба, дал повод к массовым репрессиям, казням и конфискациям. Ревнителей «нравов предков» возмущало пристрастие Нерона к поэзии, музыке и театру. Нерон сочинял стихи и песни, выступал на сцене, ездил по Греции с артистическим турне, упиваясь лесть зрителей. Он выстроил себе роскошный дворец, «золотой дом», и отстраивал Рим, сильно пострадавший от пожара летом 64 г. По слухам, пожар учинил сам Нерон, и, чтобы прекратить вызванные этими слухами волнения, вину свалили на появившихся в Риме христиан и жестоко с ними расправились. В 68 г. восстали Галлия, Испания, Африка. В союзе с местным населением действовали стоявшие в провинциях войска, выдвигавшие своих претендентов на престол. Нерон был низложен, началась гражданская война, победу в которой одержал Тит Флавий Веспасиан, человек незнатный, но опытный полководец, в то время подавлявший начавшееся в 66 г. восстание в Иудее (окончательно оно было разгромлено его сыном Титом). Армия Веспасиана захватила Рим, и сенат утвердил его императором. Одновременно его полководец Петилий Цереалис подавил восстание в Галлии. Веспасиан вводит в сенат таких же выходцев из италийских городов, каким был он сам (он был родом из Реаты), но и ему приходилось сталкиваться с сенатской оппозицией. Отношения особенно обострились при его сыне Домициане. Возобновились репрессии, награждались доносчики из свободных и рабов, возобновились процессы по «оскорблению величества». В 96 г. Домициан был убит, объявлен «тираном» (что вело к отмене его постановлений, уничтожению его статуй и даже имени в надписях). Императором стал ставленник сената Кокцей Нерва. Началась новая эпоха, известная в сенатской историографии как «золотой век Антонинов» (династия была названа по имени одного из, ее представителей, Антонина Пия, и включала кроме Нервы Траяна, Адриана, Антонина Пия, Марка Аврелия и Коммода).

Но действительно ли был столь мрачным период правления Юлиев—Клавдиев и Флавиев? Каков был истинный характер этой эпохи? Отвлекаясь от личностей императоров, нельзя не признать, что тогда в различных сферах жизни с был достигнут значительный прогресс. Многие же обвинения сенаторской оппозиции были вызваны узкокорыстными интересами и консерватизмом. Она требовала продолжения жесткой политики в отношении провинций. При Клавдии была покорена и обращена в провинцию часть Британии, где уже сложилась проримская партия, на которую можно было опереться. То была эпоха широчайшего развития рабовладельческого способа производства в Италии, быстрого его распространения в западных провинциях. Высшие провинциальные слои вливались в римскую знать, осваивали римскую культуру и сами вносили в нее свой вклад.

Романизации провинций способствовала политика императоров I в. н. э. Они искали компромиссов с провинциальной знатью: галлы были допущены в сенат, в Британии после подавления вспыхнувшего там восстания местные верхи стали приобщаться к римскому образу жизни, не понимая, по словам Тацита, что любовь к римской роскоши делает их рабами. Испанским городам Веспасиан даровал латинское право, а это значило, что все магистраты города становились римскими гражданами. Некоторые перспективы открывались и перед простыми людьми: отслужив 25 лет во вспомогательных воинских частях, они выходили в «почетную отставку», получали с семьей римское гражданство, земельный надел и освобождение от податей. Такие ветераны становились надежными проводниками романизации и римской политики. Немалую роль играли и аграрные мероприятия принцепсов. В общем они старались поддерживать мелкое и среднее землевладение. Конфискованные земли знати они делили на участки между новыми владельцами, возвращали общинам захваченные частными лицами общественные земли, стимулировали освоение новых земель, составление земельных кадастров и т. д.

Их политика встречала поддержку средних и мелких собственников. То было время, когда в синтезе римской и эллинской культур римский компонент еще играл значительную роль именно благодаря приверженности ему слоев, составлявших главную опору империи в I в. н. э.

Хотя экономика провинций оживлялась, в самой Италии стали намечаться признаки кризиса рабовла- дельческого сельского хозяйства. Как показал В. И. Кузищин, в это время сложилось несколько типов имений: близкие к городу виллы, ориентированные на городской рынок; виллы, удаленные от городов и ведущие натуральное многоотраслевое хозяйство; латифундии с экстенсивными методами, совмещавшие земледелие, скотоводство и ремесло в различных мастерских, и т. п. Теоретиком рационального сравнительно большого имения (но не латифундии) был Колумелла, доказывавший, что при соблюдении всех правил агрономии и при верной организации труда рабов такая вилла мажет давать доход не меньший, чем ростовщичество (6%).

Однако сам трактат Колумеллы демонстрировал практическую неосуществимость его идей. Уровень развития производства требовал инициативных и высококвалифицированных работников (по подсчетам современных историков, римские авторы упоминают более 40 специальностей сельских рабов). Но, по мнению Колумеллы, именно такие работники были ненадежны и склонны к мятежу: хороший, стоящий 8 тыс. сестерциев виноградарь благодаря знаниям строптив и непокорен, его надо выгонять на работу в колодках, а на ночь запирать в домашнюю тюрьму— эргастул. Естественно, что в таких условиях увеличивалось число надсмотрщиков, на которых шла значительная часть прибавочного продукта. В удаленных имениях, где рабы пользовались относительной свободой, имели свои хижины, семьи, несколько голов скота, положение было лучше, но связь с рынком оставалась слабой. В латифундиях попытки использовать сотни закованных рабов приводили к колоссальным расходам на управленческий аппарат.

Практики искали выхода в pазных направлениях: сдавали часть земли виликам или мелкими участками арендаторам-колонам. За фиксированную (денежную или натуральную) или издольную ренту сдавали часть мастерских, образовывали товарищества (порой из отпущенников одного патрона), между членами которых делили производство, старались заинтересовать квалифицированных рабов, давая им в пекулий лавки и мастерские с инвентарем и рабами, предоставляя самостоятельно вести дело.

Теоретики, например Сенека, предлагали перестроить отношения между господами и рабами по образцу отношений между патронами и клиентами. Плиний Старший считал, что надо вернуться к мелким хозяйствам, для ведения которых достаточно сил небольшой фамилии. Поэты и писатели пропагандировали взаимную любовь господ и рабов. Однако кризисные явления нарастали. Заинтересовать всех рабов было невозможно, распространение же аренды часто только удорожало производство. Рабы продолжали ненавидеть господ, убегали, убивали хозяев, несмотря на неуклонное соблюдение Силанианского сенатусконсульта.

Кризис раньше всего проявился в старых рабовладельческих районах Италии. Напротив, бывшая Цизальпинская Галлия, где еще оставалось много крестьян, а в крупных имениях преобладали колоны, процветала. Оттуда набирались преторианцы и легионеры, оттуда в конце I в. н. э. происходили многие сенаторы. Сенатская оппозиция скорбела об «утрате свободы», прославляла Брута, Кассия, Катона. На деле свобода в обычном понимании этого слова не стеснялась. При обязательном отправлении императорского культа каждый мог верить в любых богов, следовать идеям любого философского учения. Однако во всех слоях общества росла зависимость низших от высших и недоверие, с которым последние относились к любой неординарной личности. Господин не доверял знающим рабам; императоры боялись, как бы образованные, популярные сенаторы не стали их соперниками; положение простых людей характеризовалось ходячим афоризмом: «Опасно низкопоставленному превосходить других в искусствах».

Никто не был уверен в завтрашнем дне. Немилость императора, патрона, господина, тяжба, донос могли сразу лишить человека всего, чего он достиг. Модной стала лесть, искали милости высших, скрывали свои мысли, что ранее было уделом только рабов. Все это порождало у людей, не мирившихся с создавшимся положением, стремление сохранить хотя бы духовную свободу, внутреннюю независимость. Ответов искали в философии, в первую очередь в стоицизме, виднейшими представителями которого были Сенека и бывший раб Эпиктет. Стоицизм, развившийся при монархических режимах эллинизма, теперь стал более близок римлянам, чем раньше. От греческих философов классических времен, включавших в философию теорию мироздания, логику, диалектику, политику римских стоиков эпохи империи отличала ориентация отчасти на политику в форме разработки теорий о том, каким должен быть совершенный монарх, и главным образом на этику, т.е. учение о том, как должен жить человек в условиях, когда существует вечная, как космос Римская империя.

Естественнонаучные теории греков в эклектической, как бы усредненной форме принимались как раз и навсегда данные, без обсуждения. Сенека, правда, написал «Вопросы природы» о некоторых явлениях—землетрясениях, грозах и т. п.—и нередко повторял, что изучать природу гораздо полезнее, чем воспевать «разбои Филиппа и Александра», но в целом уделял науке мало внимания. Эпиктет же считал, что книг и так написано слишком много и философ должен не столько теоретизировать, сколько подавать пример собственной жизнью. Идеалом для него был киник, отказавшийся от материальных благ и привязанностей и занятый лишь поучением людей. Если философы классической Греции и многое позаимствовавший у них Цицерон в своих теориях отражали психологию граждан, ощущавших свою причастность к жизни гражданской общины, то философы времен империи, особенно стоики, были выразителями психологии подданных, обязанных повиноваться, но духовно отчужденных от государственных интересов. Такое отчуждение, несмотря на все усилия официальной пропаганды, было особенно сильно в низах. «Когда меняется принцепс,—писал баснописец отпущенник Федр,—для простого человека не меняется ничего, кроме имени господина». Но оно все более проникало и в высшие классы, непосредственно не занятые управлением Римской империи.

Стоики учили, что мир един, пронизан мировым разумом, мировой душой, соединяющими все сущее единым справедливым законом. Человек должен им повиноваться, исполнять свой долг, ничего не осуждать, не пытаться изменить, не роптать, так как сопротивление бессмысленно, а иго ранит противящегося более, чем повинующегося. Внешнее индивиду не подчинено, но оно не имеет значения; значимо только внутреннее «я», внутренняя добродетель, неизменно сохраняющаяся при всех переменах судьбы. Эпиктет подчеркивал, что свободен может быть только человек, независимый от материальных благ. Нашим господином, говорил он, всегда будет тот, кто властен дать нам или отнять то, чего мы желаем. Презирающий богатство, почести, не имеющий ни желаний, ни привязанностей может отдать свое тело и самую жизнь тирану, но не должен позволить ему управлять своими суждениями. Мудрый должен поручить себя богу и жить по его законам, тогда ему не страшны земные владыки. В I в. н. э. стоиков, близких к оппозиции, репрессировали. Антонины же, возможно, оценив значение проповеди повиновения властям, им покровительствовали.

Эпикурейство, напротив, хотя и имело сторонников, теряло популярность. Эпикурейские эпитафии, призывавшие радоваться жизни, ибо после смерти уже ничего не будет, становятся все более пессимистичными, в них делается упор на неизбежный конец, на безнадежность. Вместе с тем крепла не свойственная прежде римлянам вера в бессмертие души. В эпитафиях выражалась надежда, что душа покойного за его добродетельную жизнь наслаждается блаженством в Элизии в обществе богов и сама становится божеством.

Среди высших классов распространяются мистерии и культы Диониса, Изиды и Озириса, позже Митры. Посвященные в мистерии надеялись постичь тайны мироздания и обрести бессмертие. Императоры поощряли такие культы. Так, Клавдий поощрял культ Кибелы, в честь которой учредил праздник, посвященный смерти и воскрешению Аттиса. Торжества сопровождались молениями за императора, сенат и народ, процессиями и сперва трауром по Аттису, затем весельем. По словам Плутарха, участвуя в таких процессиях, и простой человек, и рабыня возвышаются душой и осознают себя личностями. Однако народ оставался верен римским богам, особенно тем, которые менее всего были связаны с официальным культом, например Сильвану, лесному божку. В глазах плебеев и рабов он вырос в могучего бога-творца и вместе с тем считался помощником тружеников. Популярен был и Геракл, особенно чтившийся киниками, отвергавшими официальные ценности, прославлявшими очистительную силу труда, обличавшими богатых бездельников. Поиски бога, подававшего пример собственной жизнью, гаранта бессмертия, более могучего, чем все земные тираны и господа, становились все более интенсивными.

Вместе с тем еще не погас живой интерес к научному, рациональному объяснению природы, ее изучению. Плиний Старший на основе 2 тыс. трудов греческих и римских авторов составил энциклопедическую "Естественную историю", включавшую все области тогдашней науки—от строения космоса до фауны и флоры, от описания стран и народов до минералогии. Характерно, что в отличие, например, от Аристотеля Плиний не стремился связать науку с философией, зато при каждом удобном случае обличал страсть своих современников к роскоши и излишествам. Сам Плиний, одержимый жаждой знаний, отправился к извергавшемуся Везувию, погубившему Помпеи и Геркуланум, и погиб там 24 августа 79 г. н. э.

Во II в. н. э. жили такие корифеи античной науки, как Птолемей, создавший всемирно известную геоцентрическую систему, труды по оптике, математике, географии, составивший каталог более 1600 звезд, врач Гален, ставивший опыты на животных и вплотную подошедший к открытию значения нервов для двигательных рефлексов и кровообращения. Развивалась строительная техника, позволившая осуществить такие сооружения, как Колизей Флавиев, полуторакилометровый мост через Дунай при Траяне и др. Усовершенствовалась механика, употреблялись грузоподъемные механизмы. По словам Сенеки, «презренные рабы» каждый раз изобретали что-то новое: трубы, по которым шел пар для нагревания помещений, особую полировку мрамора, зеркальные черепицы. Распространяется искусство мозаики; даже в домах на Рейне в окна вставляется стекло. Однако строй, базировавшийся на античной общине и ее принципах, тормозил развитие изобретательства.

При Антонинах особого расцвета достигают провинции. Из Испании были родом Траян и Адриан, из Галлии—Антонин Пий. За счет уроженцев западных и восточных провинций, начинавших играть все большую роль в жизни империи, пополняется сенат. В нем уже немного оставалось старых аристократических семей, что способствовало исчезновению сенатской оппозиции при Антонинах, тем более что они отказались от политики ограничения роста крупного землевладения. Высшие классы считали их идеальными правителями, а время их правления—золотым веком. После смерти все они были обожествлены. Траян рисовался смелым завоевателем Дакии, противником тиранов, учредителем фонда помощи бедным детям, организатором великолепных зрелищ и угощений для народа. Адриана считали покровителем ученых, литераторов, художников. Он и сам бравировал своим демократизмом: ходил пешком по Риму, разговаривая со встречными. Антонин Пий представлялся образцом благочестия. Марк Аврелий был тем философом на троне, о котором мечтали и греки, и римляне.

В эту эпоху значительно укрепились экономические связи между отдельными областями империи. Испания вывозила металлы, оливковое масло, изделия из рыбы; Италия—вино, керамику, продукты италийского ремесла и художественных промыслов; Африка— зерно, оливки; Малая Азия и Сирия—ткани, ювелирные изделия, предметы искусства. Росли такие экономические и культурные центры, как Антиохия, Пальмира, Эфес, Никомедия, Карфаген, Александрия, Гадес, Арелат, Лугдун, Лондиний и др. Сам Рим насчитывал миллионное население, стекавшееся туда со всей империи.

Греко-римская культура стала уже единой. В это время писал историк Тацит (около 55—около 120 гг.), труды которого—«Диалог об ораторах», «Агрикола», «Истории», «Анналы»—отличались глубоким психологизмом. Признавая неизбежность единовластия и ненавидя его носителей, он старался показать, что и в эпоху всеобщего разложения можно оставаться порядочным человеком, римлянином, сенатором, служить отечеству, избегая как подобострастия, так и излишней дерзости.

Уроженец Александрии Аппиан написал римскую историю, вернее, историю римских войн, в том числе и гражданских, в которых он, как замечал К. Маркс, вскрыл истинную причину борьбы мелкого и крупного землевладения. Грек Плутарх прославился биографиями знаменитых римских и греческих деятелей, но ему принадлежит так же много других сочинений: философско-религиозные, наставления городским магистратам, советы частным гражданам, описания греческих и римских обычаев и т. д. Происходивший из сирийского города Самосаты известный писатель Лукиан в своих остроумных разговорах богов, небольших диалогах и рассказах о разных событиях высмеивал суеверия современников; претендовавших на мудрость, но пресмыкавшихся перед богачами философов; историков, из лести императорам искажавших реальные факты; пародировал сочинения о фантастических путешествиях, попытки воскресить древние, ставшие уже непонятными обороты речи и слова. Дион Хрисостом был популярен как блестящий оратор. Светоний написал свои биографии 12 Цезарей—от Юлия Цезаря до Домициана.

Большой популярностью пользовался эпистолярный жанр. Таковы, например, письма сенатора Плиния Младшего к друзьям и императору Траяну, когда он был наместником Вифинии. Новым был жанр романа. Из латинских романов до нас дошел только роман «Метаморфозы» платоника Апулея из африканского города Мадавра. В нем повествуется о приключениях обращенного в осла юноши, о его комических и печальных переживаниях, о встречах с разными людьми и, наконец, об обретении человеческого облика благодаря Изиде, почитателем которой он стал. В греческих романах обычной темой была любовь юноши и девушки необычайной красоты и добродетели, по воле случая разлученных, претерпевавших всякие несчастья, но в конце концов воссоединявшихся с помощью богов. Судя по тому, что до нас дошли отрывки текстов таких романов на греческих папирусах, эти сочинения имели многих почитателей. Привлекал и занимательный сюжет, и образы героев: в любых обстоятельствах они вели себя как подобает свободнорожденным эллинам, стояли духовно выше, чем их поработители— персидские сатрапы и цари, к которым они попадали в плен, что соответствовало учению о духовной свободе и о добродетели как о благах, дающих человеку силу сопротивления власть имущим.

Уроженцами провинций были многие видные юристы, занимавшие высокие посты в администрации империи и интенсивно разрабатывавшие вопросы римского права. Особенно славились юридические школы в сирийском городе Берите.

При Антонинах улучшилось положение рабов. У господ было отнято право их казнить, пожизненно держать в оковах, сдавать в гладиаторы. Если преступления были совершены рабами и им полагалось за это тяжкое наказание, то дело решал суд. Укреплялись права рабов на их пекулии, была признана их правоспособность (по естественному праву) и на владение имуществом. Фактически были признаны и семейные связи рабов. Когда в суде разбиралось дело о правах раба на освобождение (по завещанию, по выполнению какого-нибудь условия и т. п.), было предписано в сомнительных случаях решать дело в пользу свободы. Ограничивались притязания патронов на обязанности отпущенников. Самые богатые из них часто играли видную роль в городах.

Но вместе с тем усиливается эксплуатация провинциального крестьянства. Оно было менее романизовано, чем городские слои. Угнетение крестьян усиливалось по мере того, как под покровом благополучия золотого века Антонинов стали проступать некоторые тревожные признаки. Уже Адриан вынужден был простить провинциальным городам 900 млн недоимок по налогам, но долги накапливались снова. Рабовладельческое хозяйство по мере своего развития в провинциях сталкивалось с теми же противоречиями, что и в Италии. Тот же антагонизм рабов и господ препятствовал созданию более крупного производства, в котором могла бы быть осуществлена сложная кооперация, предшествующая изобретению и внедрению машин. Ни удешевить производство, ни повысить значительно производительность труда, а значит, и прибавочный продукт не удавалось. К тому же значительную его часть поглощали обязательные затраты на нужды городов.

Несмотря на все попытки Антонинов поддержать города, к концу II в. н. э. мелкие города беднеют, а городские магистратуры из почетных и желанных становятся обременительными. Часть земель, не приносивших дохода, забрасывалась. С другой стороны, шел процесс их концентрации в руках императоров и крупных землевладельцев. Со второй половины II в. н. э. эти земли вместе с обрабатывавшими их колонами изымались из территории и юрисдикции городов, что наносило тяжелый удар последним, но было в интересах сенаторского сословия. Стал намечаться раскол между муниципальными земледельцами и земельными магнатами. Последние старались поставить окрестных крестьян в зависимость от себя, превратить их в своих колонов. А этот процесс вел к ослаблению римской армии, в основном набиравшейся из земледельцев.

Тревожные симптомы сказались и на умонастроении социальных слоев. Стремление выйти за преде- лы регламентированной действительности порождало интерес ко всему необычайному, чудесному, фантастическому. Стали популярны рассказы о сверхъестественных явлениях, призраках, демонах, духах, неведомых народах и зверях, наводнивших даже сочинения, которые претендовали на научность. Магия, астрология, демонология становились все более популярными. Идеалом в глазах многих представлялись уже не герои «римского мифа», а мудрецы-провидцы, причастные к тайнам, посвященные в сокровенную мудрость индийских брахманов, египетских жрецов, персидских магов. Соответственно препарировались пифагорейство, платонизм, из которых изымались политические и этические идеи, но обрастали новыми подробностями описания демонов, будто бы осуществлявших связь между богом и людьми, разрабатывались учения о мировой душе, об исполненном зла материальном мире, которому противостоит благой идеальный мир.

Среди простого народа стал расти протест против богатых и знатных, что способствовало распространению христианства. О личности его основателя и его ближайших учеников, о времени создания христианских сочинений шли и до сих пор идут споры, породившие необозримую научную литературу. Но как бы все эти вопросы ни решались, несомненно, что раннее христианство стремилось ответить на запросы широких масс. В судьбе Христа простой человек искал образец жизни и смерти, которому можно следовать. Христианский автор Лактанций писал, что Иисус пришел на землю как сын плотника и умер смертью раба, чтобы за ним мог следовать всякий, даже самый бедный и простой человек. Христианство ставило новые цели— общие, для всех (достижение царствия божьего на земле) и индивидуальные, для каждого (достижение вечного блаженства в раю). Оно санкционировало разрыв с официальным миром, в котором нужно было жить, «воздавая кесарю кесарево», но не соприкасаться с ним внутренне, сохраняя свою духовную свободу и независимость. Оно отвергало богатых и знатных с их «мудростью», с их презрением к труду, подрывало уверенность в вечности существующих порядков и тем самым— моральную опору империи.

В отличие от распространявшихся прочих культов христианство не только не пыталось включиться в императорский культ, но и решительно его отвергало. Христианство первоначально распространялось среди городских низов (первые римские епископы были из рабов), но постепенно к нему стали примыкать и выходцы из других слоев. Они привносили свою философию, повлиявшую на учения различных христианских сект, писали трактаты, излагавшие христианское вероучение и опровергавшие греко-римскую религию. Правительство, после гонений Нерона, то репрессировало отдельных христиан за отказ от участия в императорском культе, то оставляло без внимания, считая христианство суеверием невежд, еще не понимая, что рост числа христиан—признак надвигающегося кризиса.